«Относительное счастье» американского виртуоза
СПРАВКА. Александр Торадзе, пианист. Родился в Тбилиси, окончил Московскую консерваторию у Якова Зака и Льва Наумова. С 1983 года живет в США, в 1991 году стал профессором Университета Индианы в городе Сант-Бенде, где основал собственную фортепианную студию – Toradze Piano Studio для талантливых юных музыкантов из России, Грузии, Сербии, Македонии и других стран. Ведет активную концертную деятельность, выступая на ведущих мировых подмостках с лучшими оркестрами и дирижерами. Принимает участие в самых престижных музыкальных фестивалях, в числе которых Зальцбургский, Голливуд Боул, фестиваль в Миккели (Финляндия). Более трех десятилетий сотрудничает с маэстро Валерием Гергиевым, регулярно выступает на его фестивале «Звезды белых ночей» в Санкт-Петербурге. Один из признанных пианистов-виртуозов романтической фортепианной традиции.
Александр Торадзе, пианист:
«Сейчас предпочитаю играть то, где могу импровизировать – но не нотами, а акцентами, настроениями…»
Артист успешно совмещает концертную и педагогическую деятельность
Это интервью с известным американским пианистом грузинского происхождения Александром Торадзе записано во время недавно прошедшего в Самаре VI Международного музыкального фестиваля «Мстиславу Ростроповичу», для участия в котором он специально прилетел из Америки.
Сын знаменитых родителей
- Александр Давидович, ваш путь в музыку, очевидно, был естественным и даже неизбежным.
- Можно, наверное, сказать и так. Я родился и вырос в Тбилиси в музыкально-театральной семье. Мой отец Давид Торадзе был известным композитором – автором опер, балетов, симфоний, инструментальных сочинений. Музыкальное образование он получил в Тбилисской и Московской консерваториях, где одним из его наставников был выдающийся композитор Рейнгольд Глиэр - напомню молодым читателям: автор балета «Медный всадник» со знаменитым «Гимном великому городу». А моя мама Лейла Абашидзе была знаменитой киноактрисой. Вы должны помнить популярную в 1950-е годы грузинскую кинокомедию «Стрекоза» - она там играла главную роль. Вот такой была моя среда.
Его университеты
- Каковы же были ваши музыкальные университеты?
- Музыке я начал учиться в Тбилиси, в Центральной музыкальной школе у Розы Гуревич, затем два года занимался в консерватории у победителя многих конкурсов Эмиля Гуревича. Это были потрясающие педагоги, которых ректор нашей консерватории Иона Туския «заманил» в Тбилиси из Киева. Переехав в Москву, я продолжил учебу в Московской консерватории у таких гигантов, как Яков Зак, Борис Землянский - ассистент Льва Оборина и Владимира Ашкенази, и Лев Наумов.
- Вам действительно повезло со множеством таких замечательных наставников…
- Должен признаться совершенно серьезно: никогда не стремился менять педагогов. Это получалось независимо от меня.
Счастливая «роковая» случайность
- Каким же ветром вас занесло за рубеж?
- Вообще-то я никогда никуда не собирался уезжать, тем более - убегать. Но так сложились обстоятельства в 1983 году во время гастрольной поездки в Испанию с симфоническим оркестром Владимира Федосеева. Я отправился в тур как пианист, но мне ни разу не смогли предоставить инструмент для выступлений. А когда я попросился домой, меня уговорили остаться, описав радужные творческие перспективы. И тут я «сломался». Мне был 31 год. Трудно поверить, но это была совершенно не подготовленная ситуация. Не стану лукавить: в те годы принять такое решение было непросто, потому что ты автоматически получал статус политического эмигранта – иного варианта не существовало. Так что получилось, что я убежал из СССР. Это сейчас каждый, слава богу, сам волен выбирать себе место жительства.
- Очевидно, поначалу вам было непросто.
- Конечно. Но уже на третий день американский консул в Мадриде сообщил мне, что маэстро Мстислав Ростропович, который находился за рубежом с 1976 года, устраивает в мою поддержку пресс-конференцию. Великий музыкант помогал всем – и кто просил, и кто не просил его об этом. На эту пресс-конференцию я не поехал, так как боялся за своих родителей.
- Наверное, они не были готовы к такому повороту вашей судьбы.
- Безусловно. Буквально через несколько месяцев после моего невозвращения нас постигла огромная утрата: скончался отец, а ему было не так много лет. Незадолго до этого у нас с ним был продолжительный телефонный разговор. Чувствовалось, что он очень переживает, но в его голосе я не расслышал упрека. Он советовал мне как можно больше работать и утраивать свою жизнь.
В роли пюпитра
- А вам доводилось ранее встречаться с Мстиславом Ростроповичем?
- Была одна очень памятная для меня встреча. Когда я был еще мальчишкой, мы с отцом оказались в Ереване. Как раз в эти дни Ростропович приехал туда, чтобы сыграть премьеру нового виолончельного концерта армянского композитора. Этот концерт он разучивал в салоне самолета, и перед выступлением ему нужно было что-то доучить. Как на грех в филармонии не смогли найти ни одного свободного пюпитра. И тут Мстислав Леопольдович заметил меня. Подозвав к себе, дал мне в руки тетрадку нот, а затем сел напротив и начал играть. И все время, пока он доучивал концерт, я в полном оцепенении держал перед ним ноты. Успех у слушателей был потрясающий, и в этом была крупица и моих стараний.
«Жонглируя» эмоциями
- Судя по всему, ваша творческая судьба сложилась удачно.
- В этом нет сомнений. Я живу в Америке, постоянно нахожусь в работе. Активно концертирую. Довелось выступать с такими прославленными коллективами, как симфонические оркестры Би-Би-Си и Лондонский филармонический, Национальный оркестр Франции и оркестр театра Ла Скала, сотрудничать с выдающимися маэстро, в числе которых Джанандреа Нозеда, Владимир Юровский, Эса-Пекка Салонен, Пааво Ярви, принимать участие в фестивалях – Зальцбургском, «Би-би-си Промс» в Лондоне, «Равиния» в Чикаго, в фестивалях, проходящих в Эдинбурге, Роттердаме, Миккели – всего не перечислишь.
- Среди этих имен и коллективов, очевидно, особое место занимает маэстро Валерий Гергиев и руководимый им оркестр Мариинского театра.
- Безусловно. Наша первая встреча с Валерием Гергиевым и его оркестром произошла 34 года назад. Мы играли ля-мажорный концерт Моцарта. Я постоянно принимаю участие в проводимом им санкт-петербургском фестивале «Звезды белых ночей».
- Каких композиторов вы предпочитаете исполнять?
- Очень люблю играть Чайковского, Рахманинова. Прокофьева, Шостаковича, Стравинского. Раньше много играл Бетховена, Моцарта, Листа. Сейчас предпочитаю играть то, где могу «жонглировать», импровизировать – но не нотами, а акцентами, настроениями, эмоциями, небольшими «сбивками».
«Вольности» - для Стравинского
- На самарском фестивале «Мстиславу Ростроповичу» вы играли Каприччио для фортепиано с оркестром Стравинского. Судя по всему, этот композитор вам особенно дорог.
- Вы совершенно правы. Я думаю, что Стравинского нельзя играть схоластически, ничего не «трогая» в его музыке, как он всем нам велел. Но он имел в виду пианистов, прошедших романтическую школу, не желая, чтобы в исполнение его музыки вносили то, что было свойственно манере XIX века. Он вряд ли мог предположить, что к его сочинениям может прикоснуться человек, который знает музыку ХХ века, обожает джаз. Я воспринял все это от моего отца раньше, чем музыку XIX века – так получилось. Я оказался, таким образом, абсолютно подготовленным к музыке Стравинского и поэтому, исполняя его, могу себе позволить некоторые вольности и акценты.
Птенцы его студии
- Вы не только успешный концертирующий пианист, но и не менее успешный педагог.
- В 1991 году я был назначен на должность профессора Университета штатa Индиана в американском городе Саут-Бенде и основал
собственную фортепианную студию – Toradze Piano Studio, куда начал приглашать талантливых юных музыкантов из России, Грузии, Сербии, Македонии и других стран. Обычно у меня занимаются 8–10 пианистов в возрасте от 18 до 35 лет. За эти годы через студию прошло несколько сотен человек.
- Вы приглашаете совсем начинающих пианистов или тех, у кого уже есть некоторая подготовка?
- Мне нужны все-таки играющие молодые пианисты, которые, совершенствуясь у меня, затем выступают в концертах. Это своеобразное продолжение традиции «классных концертов». Главные качества, которыми они должны обладать, это любовь к музыке и желание выступать. А для этого нужно упорно трудиться. Первое выступление учеников студии состоялось в 1994 году в нью-йоркском Зале Стейнвей. Мы много ездим. В 1995 году Валерий Гергиев пригласил молодых пианистов студии в Санкт-Петербург на свой фестиваль «Звезды белых ночей», где мы исполнили все фортепианные сочинения Стравинского и Прокофьева. Мы принимали участие и в санкт-петербургском фестивале «Лики современного пианизма». Таким образом, молодые музыканты готовятся к индивидуальной карьере солистов и к преподавательской деятельности. Сейчас несколько выпускников студии успешно концертируют и преподают в известных американских университетах.
- Назовите, пожалуйста, некоторых из ваших воспитанников.
- Это Максим Могилевский, сын известного музыканта Евгения Могилевского, Светлана Смолина – потрясающая пианистка из Нижнего Новгорода, Никита Абросимов, уже игравший с Гергиевым и приглашенный им выступить с сольным концертом на Пасхальном фестивале, Александр Корсантия и Кетеван Бадридзе, также получившие различные ангажементы.
Коротко о счастье
- Что в вашей разносторонней деятельности приносит вам особенное удовлетворение?
- У Фрейда однажды спросили, почему он, такой великий ученый, никого не сделал счастливым, на что он ответил, что его профессия не в том, чтобы принести человеку счастье, а в том, чтобы, подняв его со дна, сделать хотя бы относительно счастливым.
